Вы вновь со мной,
ушедшие мгновенья.
Анна Ахматова.
И сквозь мерцания, и сквозь сумрак вечности явственно проступает страшная дата — 29 сентября 1941 года — Бабий Яр.Вы снова близко, реющие тени.Мой смутный взор уже вас видел раз.Хочу ль теперь безумие видений?Запечатлеть попробую ли вас?Итак, как это было. 1945 год. Нас, малышей, поступивших в первый класс Специальной музыкальной школы города Киева, смотрящих на жизнь «с улыбкой на устах», повезли на первую в нашей жизни групповую экскурсию.Киев был в развалинах и, обгоняя трамвай, мы ехали мимо «Золотых ворот» по улице Мельникова. Машина остановилась. Ведущий объявил: «А сейчас, дети, вы увидите «Бабий яр».Теснитесь вы! Средь дымных испарений —да будет так! — вы явитесь сейчас;по-юному мне сердце потрясаеттуман чудес, что вас сопровождает.Выбежав из машины, мы устремились «осматривать» Бабий яр.Необходимо отметить, что Бабий яр — это огромный ров, свыше2 кми глубиной около50 метров. Подойдя к нему, я взял в руку щепотку земли. Ощущение было таким, что сегодня, более пятидесяти лет, прошедших с того момента, мне представляется живым и животрепещущим. Это была жирная земля, перемешанная с костями, кровью погибших.Подобный ужас я испытал в 1951 году, будучи на Малаховом кургане.Как я впоследствии узнал от поэтессы Людмилы Титовой — свидетельницы этой акции, — на рассвете 29 сентября всех выловленных евреев Киева повели той дорогой, по которой мы ехали 4 года спустя. Они могли взять с собой только ручную кладь. Среди них, кстати, были две моих кузины — Аня и Женя, работавшие медсестрами в одной из больниц Киева. Иришка, дочь Люды, выбежала посмотреть, что за шум на улице, и украинский полицай, грубо шлепнувший ее по попке, вскрикнул: «Ты що, захотела побывати в аду? Геть отсюда!». Так мы впервые услышали это страшное слово «Бабий яр».Так вот, три дня и три ночи слышались пулеметные очереди. Это расстреливали несчастных и тут же, несмотря на то, что многие еще были живы, засыпали землей. Поэтому земля шевелилась — дышала дыханием смерти.Всего было казнено около 2 миллионов жителей Киева. Среди них более половины евреев.
Трепещет песнь, неясная для слуха,
как по струнам эоловым струясь,
и плачу я, и ужасаюсь глухо,
в суровом сердце нежность разлилась;
все настоящее вдали пропало,
а прошлое действительностью стало.
(Гете. «Фауст», в переводе Вл.Набокова)
Эти «воспоминания, терзающие душу», спустя десятилетия воплотились в ораторию «Бабий яр», где я попытался еще раз осмыслить происшедшую тогда трагедию.
Давид Кривицкий, 2 сентября 2009 года.